Режевские легенды, предания и сказы
Режевское золото
Как известно, близ наших мест, у Березовского, в XVIII веке впервые в России было открыто рудное золото, а в начале XIX – россыпное. С этого времени на Урале вспыхнула первая в мире золотая лихорадка. В ее пределах оказывается и Режевской завод, где официально первое золото было открыто в 1819 году, когда приказчиком на предприятии служил Тит Зотов. Позднее писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк в своем очерке «Город Екатеринбург» назовет Зотова королем русского золота, правда уже в качестве предпринимателя, каковым Зотов с 1825 года становится. При Режевском заводе возникает золотопромышленная фабрика. По добыче золота завод стабильно идет в числе первых на Среднем Урале, в иные времена опережая знаменитые Березовские прииски. Объемы в разные годы отличались, но стабильно встречаются цифры в 20 – 40 килограмм добытого золота в год.
Золото добывали как непосредственно в поселке, так и в его окрестностях. По рассказам, ключ, что бьет за зданием Первой школы, в те годы получил название Золотого ключика, оттого, что в нем намывали золото. Известные прииски ближних окрестностей – левый берег реки Реж в Кочнево, Пробойный, Межевое, в русле рек Быстрой и Талицы, в районе села Першино.
В послереволюционные годы государство стимулировало частную золотодобычу, тогда на Реже многие занимались этим промыслом, к примеру, в селе Першино. К этому периоду относится и наш рассказ.
А. В. Маковецкий
Непутевый
Сын у Ильи, что в Останино горществовал, на 21 году родился. Отец, судьбу парня сразу определил, когда Настя, так супругу его звали, робко начала поговаривать о ремесленном училище: горщик будет!
С этим пятном, родимым, Дмитрий и остался в деревне. Преемственность в ту пору штука серьёзная была: баловства и лени не терпела. С малых лет Илья сына по лесам таскать начал, нашему делу учить. Но к тому времени, когда Димке 16 лет исполнилось, Илья совсем отчаялся уже. Всё хорошо в пареньке было: трудолюбие, выносливость, характер лёгкий, то, что в отце его всегда люди ценили. Но вот незадача, всё время с ним какая-нибудь случайность выходила, не к месту. Вроде как, тропинка не там лежала, где следует – непутёвым, в общем, парня записали.
Ох, сколько он от своей доли натерпелся, не счесть: то в шурф возле Соколово провалится, то в болоте встанет неудачно, то на дереве сутки провисит, от волков спасаясь, то ещё какая оказия случится… Он ещё, гречник носил фетровый, что в амбаре нашёл – от остальных парней в деревне, которых ещё новая власть не прибрала, как гусь от свиньи отличался, издалека видать было.
А с камнями и вообще у него любви не вышло. Сколько Димка по жилам работал, столько времени и пропало. Не давались ему самоцветы, как будто Хозяйка наговаривала.
Но, если совсем положа руку на сердце, он больше из-за отца старался. Камень, конечно, хотелось добыть, но только из упрямства семейного, не для души или заработка какого.
Не выходил, в общем, у Ильи преемник.
Пока отец думал, как сына на истинный путь наставить, Димка всё по лесам бегал, не унимался: то ли по привычке, то ли уже без этой красоты земной жизнь свою не представлял. Он, кроме поиска каменного, ещё рыбалкой увлекался, сильно. Иной раз Настя и мужа попрекала: смотри, мол, сколько сын наловил, а ты всё своё твердишь, что бестолочь растёт. Он нас, поди, в старости ещё кормить будет!
Вот паренёк и пошёл как-то, с удочкой, на Реж. Охота у него была от Серебрянки до Межевого спуститься. Места те дивные, конечно. Окуни среди кувшинок, что у берега разрослись, прямо на виду стоят, добычу поджидают. Мелочь резвится, как будто кто из горсти серебра подкинул. Удары щучьи по всем плёсам слышатся, хищник белорыбицу гоняет… Раздолье!
Вот и Димка развернулся: полведра уже наполнил, когда к Межевому подобрался.
Перед поляной там ложок приметный. Обычно сухой в жаркое время, в начале лета он ещё ручейком прозрачным змеился. Переправа там простая – прыгнул по камешкам два раза, на третий уже наверх карабкаешься. Ну, Димка и прыгнул.
Не понятно, что перевесило: то ли ведро с рыбой, то ли судьба-насмешница, а может, просто камень скользкий попался, только упал парень на спину прямо в ручей.
Да при падении ещё головой приложился так, что сознание померкло. Когда он в себя пришёл, рыба, та, что проворнее была, уже в Реж умыкнула, на волю. Гречник, с головы слетевший, потихоньку в ручье намокал, между двух камней на струе зажатый.
Пока Димка, чернее тучи, шляпу свою ловил и выжимал, да рыбу, на мелководье оставшуюся, отлавливал, Хозяйка вороток его судьбы уже в обратную сторону крутила.
Когда парень из оврага вылез и разбалакиваться стал, для просушки, солнце из-за облака поглазеть выглянуло. И… шапка, что на траве лежала, заискрилась, заиграла сполохами жёлтыми, огненными. Димка на колени упал, руки к этому чуду протянул, а взять духа не хватает. В годы те власть золотодобычу поощряла, из родной деревни много народа новые места искали, разбогатеть в одночасье хотели. Не выходило по-хорошему ни у кого: места-то здешние не шибко золотишком богаты. Правда, как металл выглядит, каждый житель знал. Вот и Димка, на гречник свой стеклянными глазами смотрел, ни вдохнуть, ни выдохнуть не мог. Золото!
И так вдруг у него на душе потеплело, так спокойно стало, что понял парень – его это. Вот то, ради чего он по лесам вёрсты наматывал, ради чего уроки каменные зубрил.
Кинув на берегу и рыбу, и удочку свою, он подхватил шляпу и, не разбирая дороги, помчался в деревню. Так он с ошалевшим видом и ввалился в родную горницу.
— …Сколь ты в ручье провалялся, говоришь? – в очередной раз спрашивал Илья сына, покачивая на ладони кусок ткани с собранными туда земными искрами.
— Так рукав даже намокнуть не успел с плеча… — Дмитрий горящими глазами смотрел на отцовскую руку.
— Четверть золотника веса будет, поди, м-да…- Илья встал, бросил сыну пиджак и вздохнул: собирайся, в город поедем. Участок столбить.
И, не удержавшись, расплылся в улыбке…
Участок они быстро взяли – тогда с этим просто было: бумажки в отделении Главзолота подписать, место обозначить, артель сколотить, геолога дождаться. Геолог этот разведкой участка занимался, ну и, надзирал за добычей помаленьку: вроде как, от государства человек приставлен. Но не мешал, в технологию не лез – со стороны наблюдал. А какой смысл лезть было? Золото без утайки тогда брали, схема твёрдая, отработанная: сдаёшь государству по хорошей цене, получаешь боны, на них покупаешь товары в специальных магазинах, где рубли не принимаются. Тем и живёшь. Часть платили живыми деньгами – на них покупалось оборудование, необходимое для работы на россыпи и вообще то, что не купить за боны. Илье ещё и премию дали, авансом, для разгона.
С артелкой тоже всё гладко вышло: кроме Димки да Ильи, ещё двое мужиков деревенских в долю вошли, с жёнами. Те хозяйством, конечно, больше занимались, пока их благоверные на песках стояли. Артель то прирастала случайными людьми, то ужималась до прежнего состава – это от содержания металла в россыпи зависело, но работала исправно три года, пока прииск совсем не обеднел. Ну, Илье с сыном грех на судьбу жаловаться было: заработали они за это время надолго вперёд, запас сделали.
Тут бы и хозяйством заняться, животинки прикупить, земли прирезать, но Дмитрий всё не унимался, вокруг того ложка ходил, думал… Уже и рыбалку забросил, только о золоте помышлял. Тогда и пригодилась наука, что ему Илья преподал сызмальства.
Отчаялся Димка уже найти что-нибудь, когда отправился нахоженной тропкой вдоль Режа вниз по течению от ложка. Немного отошёл, только-только с поляны в лес углубился, как вверху крутого склона заухал филин. Долго парень вглядывался в деревья, на камнях выросшие, пытаясь разглядеть нахальную птицу. Филина не увидел, но заметил на фоне гранитных останцев более светлую породу. Вскарабкался по склону и… обомлел.
Небольшая, ноздреватая кварцевая жилка шла вертикально, теряясь ниже под толстым слоем мха. Заметить её снизу было практически невозможно, мешал густой кустарник и естественная ловушка возле каменной гряды, куда скатывались все кварцевые камни, оставаясь до поры невидимые заинтересованному взгляду.
В этот раз Димка не спешил делиться находкой: надо было проверить наличие вожделенного металла в коренном залегании. За неделю, пока разбирали опустевший прииск, он смастерил каменную ступу на ведро породы, пест по размеру, и истолок первую партию в мелкое крошево. Промывая третий лоток, парень уже открыто улыбался, а промыв всю пробу, не сдержавшись, крикнул так, что прыснула по сторонам птичья мелочь, беззаботно чирикающая в кронах. На его ладони лежало четыре «клопика» и «таракашка».
Ураганное для коренника содержание металла открывало Димке новые горизонты, тем более, что формально жила входила в горный отвод, отмеренный им три года назад государством. Вот теперь можно было и отцу, недавно занемогшему, радостную весть сказать.
…Жилу разбирать – совсем иное, нежели песками по вашгердам шваркать: прежние артельщики, несмотря на обещанный куш, работать отказались. Кто на понос сослался, а кто на золотуху. Старателей пришлось набирать из Режа: мужиков на подготовку и разбор жилы, а жён и сыновей на дробление, да промывку. Семьями тогда работали, каждую копейку для дома берегли.
Димка, как новый прииск поднял, женился сразу: невеста, девушка из деревенских, давно уже его дожидалась. На свадьбу гречник свой, фартовый, нацепил. Хотел ещё вышивку настоящим золотом по нему сделать, да отец отговорил. После свадьбы дом поставил, рядом с родительским, хозяйством оброс. Хорошо зажил, крепко. Проработал он на своём прииске ещё немало времени, совмещая заботу о хозяйстве с настоящей золотой лихорадкой и удивляясь неистощимости кварцевого повода.
…Илья так и не оправился от той болезни, что после песков скрутила, умер. Но на сына Димкиного ещё успел налюбоваться, что супруга его, Ольга, родила. Данилой назвали парня. Это он после в Кайгородку перебрался, да горществовать помаленьку начал. Вроде как, память осталась об Илье: он по камешкам работал больше, не по золоту.
Тут и война грянула. Та, самая страшная, что половину страны выкосила. Димка с той войны окаянной, тоже не вернулся. Осиротела жилка.
…И сейчас ещё, пройдя едва заметной тропкой по левобережью Режа, можно наткнуться на старый, почти обвалившийся лаз в крутой гранитной стене, ведущий когда-то старателей по кварцевой жиле с золотым припасом.
Прадед мой, Даниил Михайлович, на ступе у Дмитрия Ильича работал в ту пору, кварц дробил. Говорил, что бросили они жилу, как война началась. В самом вкусном месте бросили, когда уже столько золота намывать стали, что каждый второй день в город сдавать ездили.
А Димку в Останино до сих пор помнят. История о непутёвом парне в фетровой шляпе недаром в памяти людской осталась: найти свою жилу, в жизни не каждому дано.
А очень хочется, правда?
